Больше всего злит то, что мама всё знала и молчала

-Квартира, в которой мы жили с родителями, полностью принадлежала отцу, – рассказывает Вера, – его наследство, от родителей осталась. А теперь, когда его не стало, такое вскрылось…

Вере 32 года, она замужем, живут с супругом к маленькой однокомнатной квартире, которую купили на 5-м году брака. Женщина замужем уже 9 лет, ее ребенку всего 2 года. Раньше родить не решилась: некуда было, они с мужем много работали, каждый рубль экономили, чтобы решить жилищный вопрос.

-Я у родителей одна, – продолжает Вера, – точнее, это у мамы я одна, как оказалось, у папы есть еще и сын.

Правда вскрылась после смерти отца. Он болел, Вера с мужем, продолжавшие копить деньги теперь уже на расширение жилплощади, помогали в лечении отца. О завещании дочь не думала. А как думать? Вера была уверена, что после смерти отца наследников будет всего два человека: она и мама.

-С мужем даже обсуждали, – вспоминает молодая женщина, – мол, сейчас деньги отдаем, зато потом можно будет с мамой квартирами поменяться. Она в нашу однокомнатную пойдет, мы перейдем в нашу двушку. Так и по-честному было бы, если бы не всплыла эта история.

История, которая всплыла, вызвала у Веры шок. Через 3 месяца после похорон отца за своей долей наследства явился его сын. Младший брат Веры от другой женщины. Явился вместе со своей матерью, которая показала все необходимые бумаги: отцовство установлено, так и есть – законный сын.

-Братцу моему 19 лет, – усмехается Вера, – но даже не это самое главное. Самым болезненным для меня оказалось то, что мама все эти годы прекрасно знала о его существовании. Знала об измене отца, знала о рождении сыночка на стороне, знала о том, что папенька отцовство установил. И молчала!

Второго ребенка родители Веры пытались родить много лет, когда Вере было 12 лет мама попала в больницу с внематочной беременностью. Вера прекрасно помнит, что положение было тогда опасным, маму еле спасли, череда операций, мама долгое время провела в больнице, потом восстанавливалась.

-Вот в это трудное время мой папа, которого я считала порядочным человеком, – усмехается Вера, – спутался с бабой на стороне и прижил долгожданного второго ребеночка. Правда, не с законной женой, но плевать. Сыночек, наследник, он ему и фамилию свою дал, и алименты, как оказалось, платил. Правда, когда отец болел, то сыночка и рядом не было, он типа студент, денежек у него нет. Зато наследство делить прибежал и братец, и мамаша его, проб…ь, которая с женатым мужиком путалась. И мама! Как она могла простить, понять и сохранить семью – не мое дело. Но почему она ни слова не сказала мне, когда я уже выросла, вот чего я понять не могу.

-Он мне муж, – сказала мама, – я его любила. Да и тебя без отца не хотелось оставлять. Простила. А что не говорила… А зачем? Отец не хотел, чтобы вы знались, я – тем более.

-Но почему ты не потребовала оградить нас от дележа наследства? Почему не потребовала написать завещание, дарственную, в конце концов? Я последние деньги тратила на лечение папаши, считая, что они нам не понадобятся на квартиру, что мы просто поменяемся с тобой?

-А как я могла что-то требовать? – был ответ, – Отец сказал, что у него двое детей и точка.

-Мамаша братца требует, чтобы ей выплатили его долю. По закону это третья часть стоимости нашей квартиры, – говорит Вера, – у мамы таких денег нет. И у нас с мужем тоже.

-Но мы же все еще можем поменяться, – предлагает мама, – я пойду жить в вашу, свою долю на тебя перепишу, а вы ипотеку на треть нашей квартиры возьмете, вот и все.

-Можете меня считать кем угодно, – говорит Вера, – мамин вариант, конечно, тоже выход. Но он мне не подходит. Мне подложили мину замедленного действия. Я об этой мине даже не знала. Я посчитала, если продадим с мужем свою однушку, добавим деньги от наследственной части двушки, то без ипотек себе жилье купим. Мама? Не знаю, что будет делать мама. Пусть в провинцию едет, пусть комнату в коммуналке покупает.

Вера категорична. Она считает, что мама должна была думать о том, что с ней будет в старости. Должна была рассказать дочери обо всем еще при жизни отца, тогда у Веры был бы шанс как-то изменить ситуацию. А сейчас мама имеет то, что заслужила.

-Тебе меня не жалко? – спрашивает мама со слезами, – Что же такое, муж меня предал, теперь дочь предает.

-Жалко, – говорит Вера, – но злость сильнее. У меня своя семья, мне о ней думать надо. Мама недавно требовала, чтобы я с ней на могилу к отцу поехала, дескать, мертвым не мстят. А я не мщу, я просто не могу поехать, не могу простить ни его, ни маму.

Что думаете? Вера имеет право поступить так, как планирует? Или нет?